Медитации

Фрагмент статьи В.С. Грибкова, А.Б.Страхова «Картины, рожденные медитацией»

Эти картины «...не похожи на распрoстраненные визуальные системы: традиционную (предметную) и беспредметную живопись, образы рекламы, графический дизайн, сюрреалистические изображения... Что-то похожее можно найти, пожалуй, только у таких художников, как Пауль Клее и Одилон Редон. Некоторые знаки идентичны визуальным символам древних культур, знаков или предметов, лаконичны в цветовом отношении. Другие наоборот – имеют развернутую тематическую композицию. Одни сугубо абстрактны, геометричны; другие – диффузны, размыты; третьи – предметны, наполнены вещами.

Что же их объединяет?

Для впечатления, производимого этими картинами, характерно ощущение неопределенности композиционного строя, не боящегося выглядеть банальным.

В картинах ценно не пластическое соотношение предметов и знаков, не контраст их масштабного соотнесения, не ритм их расположения в изображенном пространстве или на изобразительной плоскости, а нечто другое.

Ценностный статус получает сам факт одновременного возникновения знаков и фигур в локальном пространстве воображения медитирующих. При этом относительно не важен размер этих изображений, не важно, чем и как ограничено поле пространства, в котором они пребывают.

Существенно отличается и восприятие обсуждаемой серии картин от системы живописи, где правила пластического и цветового восприятия, нередко, на первый взгляд, весьма свободно варьируясь от одного живописного произведения к другому, тем не менее, изначально заданы достаточно «жестко».

В этом случае зритель ориентирован на постижение этих правил, без которых углубленное восприятие живописной структуры представляется ему невозможным, а эстетическое переживание структуры связано с чувством удовлетворения от последовательно произведенной серии более или менее удачных «узнаваний» этих правил.

Картины с образами медитаций предлагают «открытые изображения». Изобразительная условность в них только данность и, если угодно, одна из бесчисленных форм существования для сущностей, наделенных автономным, запредельным бытием. Их восприятие не может быть иным, как «свободным» чтением, осуществляемым вне поиска «художественных правил», хотя бы потому, что здесь таких «правил» – нет. Есть только дверь, за которой в переплетении различных интерпретаций лежит путь к постижению Истины, дверь, на которой «намалеваны» отмыкающие ее ключи-символы.

Участники медитаций свидетельствуют, что образы, выплывающие в сеансе медитаций, для них – лишь часть какого-то не проявляющего себя полностью протяженного мира. Образы каждой следующей медитации – другая его, ранее неизвестная частица или часть, а, может быть, новая форма уже проявлявшейся в другом обличье сущности, новая метафора ранее открывавшегося смысла.

Бесконечность этой вереницы образов, иногда повторяющихся, располагающихся отнюдь не в жестком порядке и всегда пребывающих в новых комбинациях или в новой пространственно-цветовой ситуации, словно указывает на неисчерпаемость приоткрываемого мира.

Законченность картин – фикция. Это отдельные фразы, выхваченные из сложного, разветвленного, постоянно растущего текста мироздания, творимого по плану, в который невидимая рука непрерывно вносит все новые и новые коррекции. Не может быть точной дешифровки этих картин. Они напоминают сновидения, которые лишь подталкивают осмысление душевного переживания, но вербальное подробное объяснение их часто оглупляет и извращает содержание сна.

Окраска картин (здесь слову «окраска» мы стараемся придать терминологический смысл) также имеет свои особенности. Цвет, возникающий в сознании во время медитации, существует, по свидетельствам самих художников, чаще всего как цветной свет:

то в виде светящегося, мерцающего пространства,
то в виде лучей, переливающихся цветовыми оттенками,
то в виде предметов-образов, излучающих свет, словно витраж, или ярко отражающих свет, подобно полированной поверхности...

Ощущение цвета возникает как результат излучения, а не как восприятие предмета, состоящего из цветного вещества. При этом цвет во время медитации часто не локализован в одном источнике, не ограничен цветовым (соответственно световым) пятном. Медитирующего не покидает ощущение бесконечности процесса его распространения.

После сеанса медитации при выполнении документа-картины художник прежде всего реализует испытанное цветовое впечатление, с помощью краски фиксируя цветовую конструкцию увиденного. Иными словами, в картине композиционную функцию несут набор и взаимное соотношение цветов, имеющих символический смысл. И художник старается краской передать не богатство оттенков и не силу и характер светового эффекта, а значение цвета.

При написании картин художник отбирает наиболее существенное, предпочитая символические образы, зачастую в ущерб бытовым, натуралистическим деталям и ситуациям.

«Открытый» характер изображений-текстов предусматривает и «открытое», «свободное» их прочтение».

Наблюдение за образами медитаций открывает возможность видеть собственную творческую мастерскую, наполненную «агентами» неизмеримого пространства бессознательного – семантического космоса, сосуществующего с нашим временным космосом и проявляющегося в нем через символы.

Но процесс не ограничивается только фиксацией потока образов – этюд должен стать картиной. На постмедитационном этапе, переходя к «инкарнации» образов, переводя их из континуальной формы в дискретную, создавая картину, художник строит свое «высказывание» по собственным правилам изобразительной «грамматики» и композиционной логики. При этом происходит невольное преобразование исходного состояния. Но утрата изначальной медитативной достоверности образа компенсируется возможностью осмысления и разработки художественного контекста, усиления его метафоричности и встраивания в тексты культуры. Происходит «вызревание» Символа, его феноменизация. Символ непосредственно связывает нашу активную жизнь с семантическим миром бессознательного. Изучение роли Символов в истории развития человечества – это изучение смыслового континуума в эксперименте, который длится тысячелетия:

«Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах. Он не получит ее по-другому. Есть возрождение и образ возрождения. Следует воистину возродить их через образ… И образ через образ, – следует, чтобы он воскрес» (Евангелие от Филиппа, 67).